- Родился в 1952 году в Мельбурне, Австралия
- Соучредитель Анархистской партии народного освобождения, 1969
- Активист движения строительных профсоюзов, 1972
- Соучредитель Австралийского движения за независимость и Объединённого фронта против фашизма, 1973
- Председатель студенческого совета Мельбурнского университета, 1974
- Развод с женой, запрет суда на свидания с дочерью, пристрастие к героину, 1976
- Серия вооруженных ограблений (с игрушечным пистолетом), 1977
- Поимка, суд, 19-летний срок и тюрьма, 1978
- Побег из тюрьмы максимальной безопасности Пентридж, 1980
- С помощью банды байкеров и революционного молодежного движения выезжает в Новую Зеландию по поддельному паспорту, 1980
- Участие в кампании по сохранению священной горы маори Маунгахиха, 1981
- Дважды скрывается после ареста в Новой Зеландии, конец 1981
- Прибывает в Бомбей, Индия, 1982
- Живет полгода в деревне (штат Махараштра), где изучает язык маратхи
- Живет в трущобах Бомбея, учреждает бесплатную клинику для обитателей трущоб и управляет ею
- Попадает в индийскую тюрьму на 4 месяца
- Рекрутируется бомбейской мафией, проходит обучение по валютным махинациям, контрабанде оружием и поддельными паспортами
- Участие в боевых действиях на стороне афганских муджахеддинов
- Боевое ранение, эвакуация в Пакистан, выздоровление в больнице и возвращение в Бомбей
- Назначается руководителем мафиозного подразделения, ответственного за изготовление поддельных документов
- Начинает писать короткие повести, которые публикуются в периодической печати
- Доставка подложных паспортов в Нигерию, Заир, Ирак, Иран, Маврикий и Шри Ланку
- Учреждает кастинговое агентство для статистов-иностранцев, снимающихся в Болливуде, сам участвует в съемках
- Приезжает в Германию, работает певцом, создает рок группу, подписывает контракт со студией звукозаписи
- Выслеживается Интерполом, бежит из-под ареста в Швейцарию, затем Италию и возвращается в Индию
- Снимается в фильмах Болливуда и телевизионных постановках, учреждает туристическое агентство в Бомбее
- Поставляет поддельные паспорта в Швейцарию, Бельгию, Нигерию, Заир, Маврикий и т.д.

- Разрывает отношения с бомбейской мафией и занимается самостоятельными поставками наркотиков в Европу
- Арест во Франкфурте в 1990 году, заключение в тюрьму вместе с группой террористов 1990-1991
- Самостоятельно обучается читать и писать по-немецки, экстрадирован в Австралию, конец 1991
- Проводит два года в одиночной камере, а затем ещё 4 года в тюрьме общего режима, приступает к написанию романа, 1991-1997
- Разрабатывает собственную оригинальную философскую и космологическую теорию (т.н. Resolution Theory)
- Освобожден из тюрьмы, окончание условно-досрочного освобождения, 2002
- Продает права на издание "Шантарам" в США (St. Martin’s Press) и Великобритании (TimeWarner Books UK)
- Издание "Шантарам" в Австралии, 2003
- Путешествует по Австралии, Новой Зеландии, Европе, Великобритании, Ирландии, Гонконгу, 2004
- Продает за 2,5 миллиона долларов права на съёмку фильма Джонни Деппу и студии Warner Brothers, октябрь 2004
- Продает права на итальянский перевод книги, октябрь 2004
- Приступает к созданию сценария для киноверсии "Шантарам", октябрь 2004

Голубятня: Шантарам

- Доставка подложных паспортов в Нигерию, Заир, Ирак, Иран, Маврикий и Шри-Ланку;
- Арест во Франкфурте в 1990 году, заключение в тюрьму вместе с группой террористов.
Я брюзжу, критикую и ругаюсь не от того, что мне нравится, а от безрыбья. Безрыбья, распространившегося на всё: на музыку, на политику, на литературу, на поэзию, на кино. Повсеместное массовое убожество и неудержимая экспансия лилов уэйнов вводит в отчаяние, превращает печаль в ненависть, а природную восторженность в тошнотворный негативизм.

Господи, да дайте мне хоть что-то, пусть отдаленно, но напоминающее НАСТОЯЩЕЕ искусство, настоящее поведение, настоящие поступки, настоящую политику, и я вознесу всякое ДОСТОЙНОЕ до небес, дам по мере сил и возможностей второе и третье ему рождение. Увы, достойное являет себя столь редко, что избежать лейтмотива апатии невозможно. Однако же, тем радостнее и светлее моменты, когда ДОСТОЙНОЕ всё же прорывает заградотряд убожества. Последний раз, помнится, таким моментом явилось чудесное открытие утраченной почти тридцать лет назад Carmen, чью удивительную музыку капризная история незаслуженно предала забвению.

Сегодня ещё один такой момент истины - редкий и волшебный. Пост этот я вынашивал уже почти два месяца - все боялся ошибиться с тональностью и испортить, тем самым, навеки читателям удовольствие от знакомства с этим чудом. Сегодня пришло правильное настроение, родилась правильная тональность, а потому с величайшей радостью представляю истинным любителям культур-повидла уникального писателя и уникальную книгу. Грегори Дэвид Робертс и его "Шантарам".

Профессиональному филологу сложно высказываться по поводу литературы - тем более современной - в превосходной степени. Слишком уж много читано-перечитано, изучено-переучено, чтобы впадать в восторженную крайность по поводу ещё одной книги и ещё одного писателя. Между тем, Робертс и "Шантарам" - как раз то редкостное исключение, что позволяет нарушить норму и захлебнуться в восторге.

Спешу предупредить читателей: мое восхищение этим писателем и этой книгой не идет ни в какое сравнение с просмотром фильма "Аватар". Последний доставил мне огромное эстетическое удовольствие и показался мне революцией в кинематографе. Легковерные форумчане (разумеется, не все) принялись доказывать мне, что фабула фильма Камерона поверхностна, а эстетика примитивна. Зачем, спрашивается? Неужто кто-то всерьёз подумал, что детская эстетика Голливуда осталась мною не замечена? Ведь я же прямым текстом предупреждал, что "Аватар" - явление совершенно иного порядка. Оно призвано доставлять радость и удовольствие ВНЕ всяких контекстов профессионального эстетического и художественного анализа.

"Шантарам" - совершенно другое. "Шантарам" - это книга, расставившая все оставшиеся точки над i в моих эстетических исканиях, сомнениях, чаяниях и догадках. До знакомства с Грегом Робертсом мне лишь мечталось о достижении эфемерной гармонии между остротой сюжета, его глубиной, его динамикой и... личностью писателя! Единственное, что приходит в голову из истории мировой литературы - это творения маркиза де Сада, который хоть как-то пытался соединить личный экстремальный опыт с художественным текстом. У де Сада, правда, все обломилось: гиподинамия и убожество сюжета, вычурность слога, не говоря уж о люциферианско-сульфидной тематике.

В ХХ веке трагическое размежевание писателя и его фантазий достигло апогея. На одном полюсе - Марсель Пруст и Джеймс Джойс, описывавшие жизнь, вообще не выходя из комнаты. На другом полюсе - Умберто Эко, высасывающий детективы и криминальную динамику из пыльных фолиантов библиотеки Болонского университета. Ах да - был ещё продолжатель дела де Сада - Луи Фердинан Селин, который вроде как бы описывал реально пережитые события, однако делал это в столь омерзительной манере (да и сами события зашкаливали по омерзению), что чувство тошноты не покидало меня от первой до последней страницы этого "самого выдающегося французского романа ХХ века" (даже не помню уже, какому идиоту вообще могло прийти в голову такая гипербола?).

Лучшее, что я читал до Дэвида Робертса в плане магического фьюжена биографии и высокой литературы, был удивительно честный и бесконечно возвышенный старик Хэм. Поразительным образом: чем суровее личные переживания, тем возвышенней (и одновременно - проще!) стиль изложения. Патетика Хэмингуэя сдержанна и скромна, однако пронизывает до мозга костей. Точно так же пишет и австралиец Грэг Дэвид Робертс.

Роман "Шантарам" - это головокружительная история беглого преступника, проделавшего путь от вооруженных ограблений, нелегального трафика наркотиков до почти святого, которому открылась невероятно гармоничное понимание сложного мира. "Эка невидаль!" - возразит недальновидный профан. "Знаем мы эти гангстерские войны, мафиозные разборки, международные гешефты, секс и насилие". Ой ли? Знаете? А кем эти войны-гешефты написаны? Мариниными-лудлами-стивенкингами-всезнайскими-крайтонами, выбирающимися за пределы комфортных подмосковных дач и лонг-айлендских вилл лишь для того, чтобы покопаться в ближайших милицейско-полицеских архивах на предмет свеженького сюжетца?

А как вам понравится такая вот биография:
- Родился в 1952 году в Мельбурне, Австралия
- Соучредитель Анархистской партии народного освобождения, 1969
- Активист движения строительных профсоюзов, 1972
- Соучредитель Австралийского движения за независимость и Объединённого фронта против фашизма, 1973
- Председатель студенческого совета Мельбурнского университета, 1974
- Развод с женой, запрет суда на свидания с дочерью, пристрастие к героину, 1976
- Серия вооруженных ограблений (с игрушечным пистолетом), 1977
- Поимка, суд, 19-летний срок и тюрьма, 1978
- Побег из тюрьмы максимальной безопасности Пентридж, 1980
- С помощью банды байкеров и революционного молодежного движения выезжает в Новую Зеландию по поддельному паспорту, 1980
- Участие в кампании по сохранению священной горы маори Маунгахиха, 1981
- Дважды скрывается после ареста в Новой Зеландии, конец 1981
- Прибывает в Бомбей, Индия, 1982
- Живет полгода в деревне (штат Махараштра), где изучает язык маратхи
- Живет в трущобах Бомбея, учреждает бесплатную клинику для обитателей трущоб и управляет ею
- Попадает в индийскую тюрьму на 4 месяца
- Рекрутируется бомбейской мафией, проходит обучение по валютным махинациям, контрабанде оружием и поддельными паспортами
- Участие в боевых действиях на стороне афганских муджахеддинов
- Боевое ранение, эвакуация в Пакистан, выздоровление в больнице и возвращение в Бомбей
- Назначается руководителем мафиозного подразделения, ответственного за изготовление поддельных документов
- Начинает писать короткие повести, которые публикуются в периодической печати
- Доставка подложных паспортов в Нигерию, Заир, Ирак, Иран, Маврикий и Шри Ланку
- Учреждает кастинговое агентство для статистов-иностранцев, снимающихся в Болливуде, сам участвует в съемках
- Приезжает в Германию, работает певцом, создает рок группу, подписывает контракт со студией звукозаписи
- Выслеживается Интерполом, бежит из-под ареста в Швейцарию, затем Италию и возвращается в Индию
- Снимается в фильмах Болливуда и телевизионных постановках, учреждает туристическое агентство в Бомбее
- Поставляет поддельные паспорта в Швейцарию, Бельгию, Нигерию, Заир, Маврикий и т.д.

- Разрывает отношения с бомбейской мафией и занимается самостоятельными поставками наркотиков в Европу
- Арест во Франкфурте в 1990 году, заключение в тюрьму вместе с группой террористов 1990-1991
- Самостоятельно обучается читать и писать по-немецки, экстрадирован в Австралию, конец 1991
- Проводит два года в одиночной камере, а затем ещё 4 года в тюрьме общего режима, приступает к написанию романа, 1991-1997
- Разрабатывает собственную оригинальную философскую и космологическую теорию (т.н. Resolution Theory)
- Освобожден из тюрьмы, окончание условно-досрочного освобождения, 2002
- Продает права на издание "Шантарам" в США (St. Martin’s Press) и Великобритании (TimeWarner Books UK)
- Издание "Шантарам" в Австралии, 2003
- Путешествует по Австралии, Новой Зеландии, Европе, Великобритании, Ирландии, Гонконгу, 2004
- Продает за 2,5 миллиона долларов права на съёмку фильма Джонни Деппу и студии Warner Brothers, октябрь 2004
- Продает права на итальянский перевод книги, октябрь 2004
- Приступает к созданию сценария для киноверсии "Шантарам", октябрь 2004

Вот он - фантастический, удивительный, недосягаемый, гармоничный и гениальный Грегори Дэвид Робертс:
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]
Не знаю, удалось ли мне подарить читателям образ нового Че Гевары, однако для себя лично в этом человеке я нашёл уникальный и недосягаемый архетип художника-деятеля. Не теоретика-доходягу, покуривающего трубочку, завернутого в пледик и покачивающегося в креслице-качалке на съёмной московской квартирульке, и не толстопузого сибарита-полуйога-полувегетарианца, нежащегося на гоанском солнышке, а то, что называется REAL THING. И знаете, почему?

Если бы Грег Робертс заканчивался одними своими анархо-криминальными похождениями, то взгляд бы мой на нём не остановился! Сколько их бродит по свету - урок бесталанных. Ан нет! Робертс написал "Шантарам" языком Хэмингуэя и Стейнбека. В некоторых местах роман достигает головокружительных глубин Фолкнера. А продуманность сюжета, точность описаний и наблюдений, искренность передачи чувств, чистота мысли вообще роднит австралийца с вершинами классической литературы XIX века (мне показалось, что ближе всего - к Теккерею и Достоевскому).

Короче, "Шантарам" - это не просто шедевр, а однозначный must read, обладающий потенциалом перевернуть все представления читателя о том, что такое современный тотальный роман.

Наконец, последнее. У Робертса есть целый букет стилистических приёмов, которые доставляют изысканное удовольствие парадоксальной динамикой чувств и мыслей. Писатель не стесняется признаваться в переменчивости своих впечатлений и оценок и при этом он удивительно тонко мотивирует свою ментальную лабильность (кто бы сомневался, что Старому Голубятнику особенно приглянется эта черта Робертса!). В качестве иллюстрации этой лабильности привожу отрывок из самой первой главы книги, в которой герой романа описывает впечатления от первого знакомства с бомбейскими трущобами (цитирую по только-только увидевшей свет публикации в издательстве "Азбука", 2010):

"Поначалу в город вела широкая современная магистраль, обсаженная деревьями и кустами. Это напоминало чистенький благоустроенный пейзаж вокруг международного аэропорта в моем родном Мельбурне. Убаюканный и ублаготворенный этим сходством, я был ошеломлён, когда дорога внезапно сузилась до предела, – можно было подумать, что этот контраст задуман специально для того, чтобы поразить приезжего. Несколько полос движения слились в одну, деревья исчезли, и вместо них по обеим сторонам дороги появились трущобы, при виде которых у меня кошки заскребли на сердце. Целые акры трущоб уходили вдаль волнистыми черно-коричневыми дюнами, исчезая на горизонте в жарком мареве. Жалкие лачуги были сооружены из бамбуковых шестов, тростниковых циновок, обрезков пластмассы, бумаги, тряпья. Они прижимались вплотную друг к другу; кое-где между ними извивались узкие проходы. На всём раскинувшемся перед нами пространстве не было видно ни одного строения, которое превышало бы рост человека.

Казалось невероятным, что современный аэропорт с толпой обеспеченных целеустремленных туристов находится всего в нескольких километрах от этой юдоли разбитых и развеянных по ветру чаяний. Первое, что пришло мне в голову, – где‑то произошла страшная катастрофа, и это лагерь, в котором нашли временное пристанище уцелевшие. Месяцы спустя я понял, что жителей трущоб и вправду можно считать уцелевшими – их согнали сюда из их деревень нищета, голод, массовые убийства. Каждую неделю в город прибывали пять тысяч беженцев, и так неделя за неделей, год за годом.
По мере того как счетчик водителя накручивал километры, сотни обитателей трущоб становились тысячами и десятками тысяч, и меня буквально крючило внутри. Я стыдился своего здоровья, денег в карманах. Если вы в принципе способны чувствовать такие вещи, то первое неожиданное столкновение с людьми, отверженными миром, будет для вас мучительным обвинением. Я грабил банки и промышлял наркотиками, тюремщики избивали меня так, что кости трещали. В меня не раз всаживали нож, и я всаживал нож в ответ. Я убежал из тюрьмы с крутыми порядками и парнями, перебравшись через крутую стену в самом видном месте. Тем не менее, это распахнувшееся до самого горизонта море людского страдания резануло меня по глазам. Я словно напоролся на нож.
Тлеющее внутри меня чувство стыда и вины всё больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этой несправедливости: «Что это за правительство, – думал я, – что это за система, которая допускает такое?».

А трущобы всё тянулись и тянулись; изредка бросались в глаза составлявшие разительный контраст с ними процветающие предприятия и офисы, а также обшарпанные многоквартирные дома, заселенные теми, кто был чуть побогаче. Но за ними опять простирались трущобы, и их неизбывность вытравила из меня всякую почтительность перед чужой страной. Я с каким-то трепетом стал наблюдать за людьми, жившими в этих бесчисленных развалюхах. Вот женщина наклонилась, чтобы зачесать вперед чёрную атласную прядь волос. Ещё одна купала детей в медном тазу. Мужчина вёл трёх коз с красными ленточками, привязанными к ошейникам. Другой брился перед растрескавшимся зеркальцем. Повсюду играли дети. Люди тащили ведра с водой, ремонтировали одну из хижин. И все, на кого бы я ни посмотрел, улыбались и смеялись.

Автобус остановился, застряв в пробке, и совсем рядом с моим окном из хижины вышел мужчина. Это был европеец, такой же бледнокожий, как и туристы в нашем автобусе, только вся его одежда состояла из обернутого вокруг торса куска ткани, разрисованного розочками. Мужчина потянулся, зевнул и безотчетно почесал свой голый живот. От него веяло прямо-таки коровьей безмятежностью. Я позавидовал его умиротворённости, как и улыбкам, которыми его приветствовала группа людей, направлявшихся к дороге.

Автобус рывком тронулся с места, и мужчина остался позади. Но встреча с ним кардинально изменила мое восприятие окружающего. Он был таким же иностранцем, как и я, и это позволило мне представить самого себя в этом мире. То, что казалось мне абсолютно чуждым и странным, вдруг стало реальным, вполне возможным, и даже захватывающим. Теперь я видел, как трудолюбивы эти люди, сколько старания и энергии во всем, что они делают. Случайный взгляд в ту или иную хижину демонстрировал поразительную чистоту этих нищенских обиталищ: полы без единого пятнышка, блестящую металлическую посуду, составленную аккуратными горками. И наконец я обратил внимание на то, что должен был заметить с самого начала, – эти люди были удивительно красивы: женщины, обмотанные ярко‑алыми, голубыми и золотыми тканями, ходившие босиком среди этой тесноты и убожества с терпеливой, почти неземной грацией, белозубые мужчины с миндалевидными глазами и веселые дружелюбные дети с худенькими руками и ногами. Старшие играли вместе с малышами, у многих на коленях сидели их маленькие братья и сестры. И впервые за последние полчаса я улыбнулся".

Грегори Дэвид Робертс. Заклание агнца на Бомбее
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]
Индийские трущобы, где круглые сутки продолжается борьба за выживание; практика медитации в тюрьме и рецепты побега; любовная фабула, выстроенная по законам комиксов, - RS встретился в Мумбаи с автором 1000‑страничного романа «Шантарам», австралийцем Грегори Дэвидом Робертсом

«Общался ли я с Джонни Деппом? - переспрашивает 58‑летний Грегори Дэвид Робертс. - Да, много раз. Мы познакомились на Рождество в 2004 году в Лондоне. Мы дружим семьями, я хорошо знаю Ванессу и детей. В этом году Джонни впервые приедет в Индию». Грег рассказывает об актере, который сыграет главную роль в экранизации его книги «Шантарам», перевернувшей сознание даже тех, кто не понаслышке знаком с изнанкой жизни в Индии. В прошлом фальшивомонетчик и авантюрист, Робертс сейчас является преуспевающим бизнесменом и писателем, чьи тексты вызывают дикий интерес у голливудских продюсеров, желающих развить успех «Миллионера из трущоб» Дэнни Бойла. Картина Миры Наир, в которой участвует Депп, делается под патронатом колосса Warner Brothers, ну а писатель Робертс работает над продолжением истории о сбежавшем в Индию от властей бедовом австралийском парне, который получил прозвище Шантарам и занялся контрабандой оружия. В конце концов это занятие приводит его в Афганистан.

Мы встречаемся с автором «Шантарама» в лобби мумбайского отеля Four Seasons: Грегори подтянут, накачан, высокого роста, выглядит моложе своих лет. Длинные волосы, заплетенные сзади в косу, футболка Puma - Робертс больше похож на байкера, чем на писателя или успешного бизнесмена. Его жена, принцесса Франсуаза, - истинная аристократка, если судить по одежде и манерам. Даже заколка у нее от Chanel. С шутками-прибаутками мы поднимаемся в лифте на этаж Робертса. Вдруг двери бесшумно открываются, и к нам в кабину вваливается европеец лет пятидесяти: босой, в одних трусах, а вдобавок еще и мокрый. Еле сдерживая смех, мы смотрим друг на друга; когда попутчик выходит, кабина взрывается хохотом. На выходе Принцесса замечает: мол, некоторые европейцы считают индусов невоспитанными, а тут Four Seasons - и на тебе.

Гостиная, 27‑й этаж, окна во всю стену от пола до потолка. Перед нами Бомбей и Аравийское море, бликующее бешеным солнцем. Только что показывавший мне крыши местных достопримечательностей Грег резко спрашивает: «Ну, книгу ты, конечно, не читал?». Принцесса сверлит меня взглядом, чуть приподняв солнечные очки. «Вообще-то читал на английском три года назад, - возражаю я. - И только что перечитал на русском. А что такое?». Принцесса отворачивается и принимается готовить кофе. «Ты только третий журналист, который осилил книгу, - сообщает Робертс. - Причем одним из них был итальянский профессор-лингвист. Обычно интервьюер признается: вообще-то книгу он не читал, она очень толстая, - но, несмотря на свою занятость, он в курсе. После чего начинаются вопросы, на которые мне приходится отвечать: «Это все есть в книге!».

Атмосфера в комнате теплеет. Очков мне прибавляет еще и то, что Принцесса влюблена в Россию, учила русский язык и мечтает съездить в Санкт-Петербург.

Вечером в «Леопольде» (популярное среди иностранцев мумбайское кафе, где происходит значительная часть действия «Шантарама», - прим. RS) супруги Робертс признались мне, что ожидали увидеть на моем месте человека старой советской закалки - в заправленной в брюки рубашке, с плохим английским и, разумеется, ничего не понимающего в местных реалиях. За ужином Грег рассказал, что в середине восьмидесятых, когда проиходит действие романа, в Бомбее было много русских. Тогда пить здесь можно было только водку «Альказар»: весь прочий местный алкоголь был настоящей отравой. Магазины и бары закрывались к полуночи, и русские, чтобы раздобыть спиртное, обращались к помощи мафии, в то время как другие иностранцы покупали у банжитов чарас (местный гашиш), кокаин и героин.

На следующее утро Дэвид заказывает нам завтрак по телефону и рассказывает, почему его жена называет себя Принцессой. Сама она парижанка, но двадцать лет была замужем за принцем из румынской королевской семьи - у них есть дочь, тоже принцесса, и до сих пор прекрасные отношения. Я разглядываю огромный стол, под стеклом которого ровными рядами лежат ножи и кастеты. Когда я интересуюсь, кому в Four Seasons пришла в голову проявить себя в роли дизайнера камеры пыток, Робертс смеется и рассказывает, что это их личный номер, в котором они всегда останавливаются, приезжая в Бомбей. Он называется «Копи Шантарама», а весь дизайн создан собственноручно им и женой. «Эти ножи, - Грег достает один из клинков, - те самые, которыми я работал на улице. Не очень качественные, в основном приспособлены для одного удара (он делает замах, словно собирается ударить меня), хотя если повезет, можно нанести и второй (снова замах)».

Вечером в «Леопольде» обычно безразличные к клиентам официанты начинают виться вокруг Грега и всячески ему угождать. Когда Робертсу приносят кофе, то один официант подливает молоко, а второй в это же время размешивает ложечкой сахар. Я с удивлением смотрю на происходящее. Оказывается, Грег ежегодно выдает снующей обслуге «премию «Шантарам» - по двести долларов. Если учесть, что зарплата у официантов меньше сотни в месяц, то это серьезная прибавка к бюджету. На следующий день помощник Робертса покажет мне часовню, которую Грег построил на свои деньги, чтобы раз в неделю, по вторникам, кормить там двадцать-тридцать детей. Теперь каждый вторник туда приходят тысячи, и он кормит всех за свои деньги. Через какое-то время к нам начинают подступать люди, сначала неуверенно вглядываются, потом спрашивают: «А не вы ли автор «Шантарама»? Робертса узнают в лицо и австралийцы, и индийцы, и канадцы, и французы, и поляк-наркоман, отсидевший в индийской тюрьме за чарас и застрявший в Индии без документов. Грег со всеми беседует, подписывает книги, фотографируется и даже выдает поляку 500 рупий (десять долларов) на наркоту.
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]
Где и когда вы начали писать роман?

В изоляторе. Дело было так: через месяц после сидения в одиночке я стал гораздо лучше слышать, так как там ты все время прислушиваешься к другим. В одиночке многие сходят с ума: они находят, чем можно вскрыть вены, они бьются головой о стены, ломают себе башку - только ради того, чтобы попасть в госпиталь и там увидеть других людей. Они готовы на все, чтобы попасть наружу. Чаще всего, когда тюремщики открывают камеры, чтобы отвести заключенных, например, в душ, кто-нибудь кидается в драку, а охранники загоняют его назад. У меня был такой сосед: он постоянно на них бросался, а они каждый раз лупили его до полусмерти. Однажды ночью я прокричал ему: «Слышишь меня? Это Док». (В тюрьме меня называли Доктором.) - «О, привет! Я читал про тебя в журнале. Давай, когда все это закончится, выпьем с тобой чайку?» - «Для тебя это может никогда не закончиться! Они забьют тебя до смерти, если будешь продолжать в том же духе». - «Но я ничего не могу с собой поделать: я схожу с ума, я их ненавижу! Что мне делать?» Я начал обучать его медитации, каждый вечер, после отбоя. Через неделю наших занятий еще один сосед прокричал мне, что хочет к нам присоединиться. Через месяц занималось все отделение - сорок человек, ежедневно. Мы никогда друг друга не видели, только слышали. Через какое-то время меня вызвал к себе кум: «Я не знаю, что это за индийская *************** ты их учишь, но не вздумай прекращать!» - «Почему?» Он назвал мне цифры: покалечило себя - ноль, попыток самоубийства - ноль, самоубийств - ноль, нападений на офицеров охраны - ноль. «Продолжай, пожалуйста, занятия. Что я могу для тебя сделать?» Я ответил цитатой из Достоевского: в тюрьме лучше провести пятнадцать лет с пером и бумагой, чем два года без них. «Хоть это и против правил, - сказал он, - но ты получишь то, что просишь». Так я начал писать.

В «Миллионере из трущоб» мафиози показаны жестокими ублюдками, выжигающими детям глаза, а в вашей книге, условно говоря, мафиози - джентльмены в белых перчатках.

В «Миллионере» показана не мафия, а голимые беспредельщики, живущие без понятий. Таких мы валили сразу, без разговоров. Старая мафия была строго структурирована и жила по своим правилам. В понятия входило и то, что нельзя трогать женщин и детей. В старые времена у мафии были обязанности. Мафия смотрела за людьми и помогала им решать споры и проблемы по справедливости. Каждый человек на районе знал, где сидит смотрящий. К смотрящему приходили люди с разными жалобами: «Торговец нас обманывает, хозяин бьет, завод не заплатил за работу», - и он разбирался во всех этих делах. А главарей нынешней мафии никто и в глаза не видел, они живут за границей, в Дубае или Пакистане.

Насколько персонажи вашей книги реальны?

Все герои придуманы мной - ведь я же писатель! Но опыт и события реальные. Я был в тюрьме, я был в Афганистане, но все герои вымышленные. Я использовал имена настоящих людей, но истории, которые происходят с ними в романе, никогда не происходили в жизни их прототипов. Например, у меня действительно был гид, который отвез меня к себе в деревню, а потом поселил в трущобах. Это все правда. Но парень в жизни был совершенно не похож на героя книги - более того, был полной его противоположностью. Мне он был симпатичен, а другим - отнюдь. Даже его семья, приглашая меня приезжать к ним в гости, просила не брать его с собой: мол, от него всегда одни неприятности. Но когда я писал книгу, мне хотелось, чтобы этот персонаж был олицетворением Индии, ее широкой улыбкой, визитной карточкой. Мне нужен был герой, которого бы полюбил читатель. Мне нужно было, чтобы читатель вместе с ним смеялся, переживал, чтобы он увидел Индию его глазами.

В вашем романе масса уровней повествования, слоев, симулякров, отсылок. Вы полагаете, что все это необходимо считывать?

Я - серьезный писатель, уровня старых мастеров. Я хочу писать как Толстой, как Достоевский. Террасы моего романа располагаются на четырнадцати символических уровнях. Первые два - это Библия и «Ад» Данте. Мораль «Шантарама» строится на опыте изгнания, а тема изгнания в романе отсылает к этим двум великим книгам. У каждой книги есть свои тотемные животные. Животные - для книги словно парфюм, тонкий флер, который помогает читателю чувствовать и сопереживать. В «Шантараме» это лошадь и медведь. В любом романе есть добродетель и есть порок. В «Шантараме» добродетелью является человечность, а пороком - гордыня. Каждый герой, идущий ко дну в этом романе, тонет из-за своей гордыни. Например, Кадерхан, вместо того чтобы взять в афганский поход практичных ослов или верблюдов и остаться в живых, берет самых лучших породистых лошадей. О разнице между гордыней и добродетелью я, собственно, и писал эту книгу. Я люблю собирать роман, как архитектор - здание. Я физически раскладываю на столе макет каждой главы, и он занимает несколько метров. Это глубокая, многослойная работа; так писали Стендаль и Флобер, так был создан «Моби Дик».

Что с вами на самом деле случилось после того, как закончилась история «Шантарама»? Ведь вас все-таки поймали?

Именно об этом я писал продолжение! Я ездил на Шри-Ланку с контрабандой золота и паспортов. Я занимался нелегальными перевозками наркотиков и денег в Европу. Я участвовал в мафиозных разборках за передел сфер влияния в Бомбее. В конце концов я все-таки порвал с мафией и обрел независимость. Да и мафия сильно изменилась: они стали заниматься похищением людей. Зачем, мол, нам вся эта волокита с золотом и документами - лучше захватим пятерых, одного убьем, а четверо заплатят как миленькие. В таких схемах я себя не видел, поэтому ушел. А спустя год моей независимости, когда я вез товар в Германию, меня замели. Я отсидел полтора года в немецкой камере, потом еще два года в одиночке, без неба и солнца, в наказание за попытку побега. А потом еще четыре года на «строгаче». В той тюрьме я боролся за экстрадицию. Я дал себе слово научиться писать и читать на немецком и написал множество петиций. Я изучил немецкие законы, сам защищал себя в суде и выиграл процесс. Потом я боролся в австралийском суде и четыре раза выходил победителем. Мне хотели дать пять лет, а я добился смягчения приговора и зачтения немецкой отсидки.

Как и почему вы бросили алкоголь и наркотики?

Я сидел в немецкой тюрьме и, как всегда, планировал побег. Это был далеко не первый мой побег, и психологически я был полностью готов вырваться на свободу. Я медитировал перед побегом, и вдруг у меня случилось видение: я увидел лицо моей матери. И тут все перевернулось. Я понял, что не могу больше поступать с ней так. Что убиваю ее своим эгоизмом. Я открыл глаза, чтобы осознать, что больше не могу так жить. Что должен отказаться от своего плана, отсидеть все положенное - но если я выживу в тюрьме, у меня начнется новая жизнь. Я продолжу писательскую карьеру, но для этого мне надо достичь концентрации, и в первую очередь я должен быть трезв. Решение завязать пришло вместе с решением не сбегать. Вернулся в свою камеру, изорвал сигареты в труху и с тех пор - вот уже двадцать лет - ни разу не выпил, не покурил, не употребил наркотиков и не попытался совершить преступление. Зато теперь на каждой деловой встрече я знаю наверняка, что концентрируюсь на задаче лучше любого из ее участников. Ведь каждый из присутствующих за последние двадцать лет выпил хотя бы раз, а я - нет!

Принцесса приканчивает кебаб, я допиваю чай, и мы выходим из «Лео». Супруга Грега с каким-то молодым индусом собираются прошвырнуться по магазинам. Я сажусь к Робертсу на мотоцикл, мы резко стартуем, и тут мой тяжелый рюкзак чуть-чуть перевешивает и переднее колесо отрывается от земли. Мы адски козлим, но быстро выравниваемся и несемся по Колабе (популярный у туристов южный район Мумбаи - прим. RS) на запад. На очереди знакомство с еще одним детищем Грега - «Счастливыми велосипедами». Это мастерская по ремонту велосипедов и мотоциклов. Робертс ведет этот бизнес со своим старым другом по бомбейской мафиозной тусовке, который также отошел от дел. «Happy Cycles дает местным парням работу, - объясняет Грег. - Им выдаются три комплекта формы, два из которых все время должны быть чистыми. На комбинезоне табличка с именем, что сильно помогает в решении проблем с полицейскими. Если ты не в грязных тряпках, а в чистенькой униформе, - значит, ты работаешь и у тебя кто-то есть за спиной», - комментирует мой проводник. Всю прибыль от этого бизнеса автор «Шантарама» кладет в «общак», откуда каждый работник мастерской может брать деньги в беспроцентный кредит на то, чтобы дать детям образование. Сейчас таких мастерских всего три, но Робертс мечтает довести их число до сотни. Мы прощаемся, договорившись повидаться в марте. На следующий день меня ждет экскурсия по трущобам с помощником Шантарама (прозвище героя романа является и кличкой Робертса в жизни - прим. RS).

В десять утра я снова в «Счастливых велосипедах». Меня узнали и рады видеть: жмут руку, сажают на пластиковый стул и приносят чай. Я сижу с бывшим мафиози. Он здоровается с проходящими мимо стариками, прикрикивает на паренька, своего работника, и начинает рассказывать его историю. Он не хочет учиться в школе, ему скучно на уроках, и сколько его ни заставляли, он все равно убегал. А Робертс договорился с ним, что школа будет ходить к нему на работу, так что теперь учитель приходит прямо в мастерскую и учит балбеса читать и писать. Хозяин подзывает мальчугана и жестом отправляет его что-то принести, мальчуган ныряет вглубь мастерской и выныривает передо мной, тыча в нос фотографией, где он в обнимку с Мадонной на входе в «Счастливые велосипеды». Я в недоумении смотрю на хозяина: мне Грег ничего не рассказывал про Мадонну, только про Джонни Деппа. Тут из-за спины появляется Кадайхан, помощник Грега, весь в черном: «Да Мадонна была тут везде! Она подружка Шантарама. Мы ее возили туда-сюда. Они давно знакомы по Европе». Через мгновение помощник выпивает одним глотком горячий чай, отобранный прямо из рук у какого-то дедушки.

Мы едем по Бомбею, и создается впечатление, что нам вслед кричит любой встречный; на каждом перекрестке мы останавливаемся перетереть то с теми, то с другими. Мой Вергилий - явно не последний человек в городе. Мы паркуемся и быстрым шагом устремляемся вглубь знаменитых трущоб. Трущобы явно уже не те: так может выглядеть обычный городок где-нибудь в индийских Гималаях. Никаких пластиковых или картонных стен нет и в помине - везде кирпич, бетон и цемент, крыши из гофрированного листа, настоящие дома в два-три этажа, в комнатах можно вытянуться в полный рост. Теперь в трущобах есть электричество и вода.Мне показывают место, где жил Шантарам, и клинику напротив, где он лечил.

Мы выходим на берег океана, где происходит описанное в книге массовое «опорожнение» местных жителей: все облеплено грязью сомнительного происхождения, в грязное море уходит длиннющий грязный пирс. Надо этим возвышается Всемирный торговый центр, он примерно такого же цвета. К пирсу постоянно подходят люди с пластиковыми ведрами, плетеными корзинами и пакетами и выбрасывают или выливают помои в море. «Потом прилив придет, и все смоет», - коротко объясняет Кадайхан, после чего мы ныряем в переулок.

Перекинувшись парой слов с пареньком в зеленой рубашке, мы сворачиваем в очень узкий и темный проход и, попетляв, поднимаемся на второй этаж по металлической лестнице. «Тут тоже была Мадонна, фоткала вид на трущобы», - сообщает мне спутник. Нас встречает баба́ с длинными ногтями, волосами и четками в руках. Кадайхан, несколько замявшись, говорит мне: «Знаешь, я хочу тут децл поддуть, а ты, если хочешь, можешь идти наверх посмотреть на город...» Я с удивлением гляжу на него. Он улыбается: «Так ты тоже куришь?» Я киваю, и Кадайхан делает какое-то па, схожее с элементами танца «Яблочко»: подпрыгнув, он хлопает себя ладонями по коленям. «Я так и знал! Ты наш! Вчера, когда прощался, ты сказал: «Бум!» А «бум» - это же код, сигнал для тех, кто понимает!» Довольные друг другом, мы спешим в комнату к бабe (индийский праведник, почитающий Шиву и встречающийся со своим богом в наркотическом трансе, - прим. RS). Появляется пацан в зеленой рубашке с маленьким чилумом в руках. Кадайхан жалуется, что Шантарам против наркотиков и все от него шифруются. «А я пока не дуну, из дома не выхожу. Иначе зло меня берет. Жена знает. Сама мне чилум приносит и из дома не выпускает, пока я не дуну нормально! Она знает, что ей дороже будет потом меня из ментовки вытаскивать. Сейчас еще покурим, и можно считать, что день начался».

Появляется сын бабы́, 15‑летний полузащитник бомбейской команды «Демпо», - он только что вернулся из Гоа, где их команда разгромила своих главных соперников. Мы перекидываемся парой слов о русских командах, которые он знает: «Спартак», «Динамо-Киев», «Шахтер», «Рубин», ЦСКА. Кадайхан предлагает сделать последний чилум и пойти наверх. С крыши открывается вид на трущобы - в основном покрытые синим пластиком крыши. Вдалеке виднеется серое грязное море, откуда дует спасительный бриз. Над нами нависает громада торгового центра, по которому скользит люлька с малярами. Мы делаем еще по паре напасов и, распрощавшись с бабо́й, отправляемся в любимый ресторан Шантарама. Ресторан выглядит вполне обычно, разве что сразу бросается в глаза чистота. Стену украшает фотография Мадонны в этом заведении, тут же рядом висит фотография Шантарама: Грегори Дэвид Робертс едет на мотоцикле по набережной в окружении множества угрожающего вида индусов. «Это местная банда байкеров, крутые парни, - сообщает мне Кадайхан. - В лучшие времена у них было три сотни бойцов». «Ключ к Бомбею в языке» - так Шантарам-Робертс объяснял свою интеграцию в местное общество. «Мне дико повезло: я оказался на полгода в деревне, где жители не говорили по-английски, - объясняет он. - Там мне пришлось выучить маратхи, чтобы понимать то, что мне говорят. За полгода я его худо-бедно освоил, а вернувшись в город, поселился в трущобах и стал изучать еще и хинди. Кроме того, как художник я люблю лица Индии, местную эстетику и форму существования. Они вдохновляют меня на творчество. Когда я покидал Австралию, там почти не было индусов. Я даже не уверен, что вообще встречал индусов когда-либо до этого».

Са́бра и Шати́ла (араб. صبرا وشاتيلا‎‎) — лагеря палестинских беженцев, расположенные в Западном Бейруте. 16 и 17 сентября 1982 года, в период гражданской войны в Ливане и в ходе Ливано-израильской войны 1982 года ливанские христиане-фалангисты, бывшие союзниками Израиля, провели в лагерях беженцев Сабра и Шатила в предместье Бейрута военную операцию по поиску палестинских боевиков, которая превратилась в резню мирных граждан.

В Сабре и Шатиле погибло, по разным оценкам, от 700 до 3500 (Капелюк[1][неавторитетный источник?]) мирных жителей.

Резня произошла после того, как 14 сентября 1982 года был убит президент Ливана — христианин Башир Жмайель и еще 26 человек, которых, по предположению фалангистов, убили члены Организации Освобождения Палестины (ООП). На следующее утро 15 сентября, израильские войска, вопреки ранее достигнутым договорённостям между США и Израилем[2] [3], заняли Западный Бейрут с целью предотвращения захвата власти боевиками ООП (США ранее гарантировали ООП безопасность гражданских лиц западного Бейрута и что израильские войска туда не войдут).

К этому моменту, силы ООП покинули Бейрут в соответствии с международными договоренностями, предусматривающими их полную эвакуацию и под наблюдением международных вооруженных сил. Несмотря на это, ряд источников утверждает, что в лагерях оставалось еще много боевиков ООП.

Фалангисты были союзниками израильтян и в ходе захвата Западного Бейрута [4] и планирования зачистки лагерей от предполагаемо находящихся там боевиков, действовали в координации с ними[4]. Израильтяне обеспечивали оцепление лагерей во время резни. Роль Израиля в резне является неоднозначной и широко обсуждается.

В некоторых публикациях утверждается[5][6] что поводом к резне послужила месть за массовое убийство мирного населения в христианском городе Дамур, устроенное отрядами Организации освобождения Палестины и их союзниками в 1976 году[7], а также за убийство Башира Жмайеля.